День, наконец-то, начал катиться к вечеру, можно было расслабиться и не мигая смотреть на низкое солнце или любоваться причудливой игрой теней, не думая о неприятном утреннем разговоре с отцом и предстоящих насмешках старших братьев. Иван с ленивым любопытством разглядывал своего визави, вполуха слушая его причитания.
-Ты же о ней ничего не знаешь, - маленький, неказистый, тот был по-настоящему смешон и одновремено трогателен. -Послушай, - его сбивчивую речь можно было понять с трудом, -ну, зачем она тебе? Посмотри на неё внимательней: это для меня она красавица, краше нет на всём свете, при взгляде на неё я теряю голову, а при звуках её голоса - и волю, а для тебя? Разве ты в состоянии оценить по достоинству её красоту? Отпусти, отпусти её, она же моя любимая.
Иван-царевич брезгливо обтер стрелу о штанину.
-Была тебе любимая, - пропел он, небрежно засовывая царевну-лягушку в карман, и помахал на прощание зеленому лягушонку, -а стала... а ста... аста лависта, бейби!
(С)